Офисный сюр. Со мной в комнате сидят двое - А. и Е. У А. есть манера сродни Гленну Гульду. Тот мычал себе в нос, пока играл Баха, и потом у звукозаписывающих студий была дилемма - оставить в записи ужасное мычание Гульда как часть его личности или применять технические приспособления, чтобы убрать мычание из записи. Только А. не Гленн Гульд. Он не играет Баха на рояле. Он слушает дрянь из 80-х и 90-х и спасибо, если в наушниках. Когда дрянь льётся в его уши через край, он исторгает мычание. Его второе отличие от Гленна Гульда состоит в том, что у Гульда был музыкальный слух. Е. тоже меломан. Он любит арии и прочую классику. Но слух у него ещё хуже, чем у А., и не только музыкальный. Е. был контужен на ливанской войне. Потом он, лазая по скалам, сорвался с высоты 14 метров, и его реанимировали лучшие в мире израильские врачи. В итоге, он оглох на полтора уха. Говорит он либо очень тихо, либо словно в мегафон. Когда А. достал Е. своим премерзостным мычанием, которое Е. даже вполуха услышал и возненавидел, Е. пригрозил ему:

– Ещё раз замычишь, и я спою тебе в ухо “Аве Марию”.
– Какую? – поинтересовался я.
– Шуберта, – ответил Е. мрачно. Видно было, что не шутит.

Сквозь наушники (а без них в этом бедламе нельзя работать) я слышу громкие звуки. Думаю: неужели А. так громко мычит? Нет. Это Е. орёт Аве Марию в ухо А. Но А. не возражает. Он доволен. По окончании арии он улыбается во весь рот и изрекает:

– Я знал, что ты это сделаешь, поэтому я замычал и приготовил диктофон к записи. Когда ты встал, я включил запись. Теперь я поставлю твою – что ты там пел? Шопена? – своей жене на телефон. В качестве звука будильника. Чтобы не просыпала.

Занавес. Хорошего и вам рабочего дня, дорогие друзья!